17 апреля 2017 г.СтатьяКонтакты для прессы: pr@lp.ru

Повышение курса иностранной валюты в конце 2014 года уже не раз было предметом жарких дискуссий в суде. Главным образом этот вопрос обсуждался в делах валютных заемщиков, которые предпринимали попытки пересмотреть условия их займов на основании ст. 451 ГК РФ. Не меньше дискуссий этот вопрос вызвал и в спорах о правомерности повышения банками процентных ставок по кредитам своих корпоративных клиентов

Однако ни первое, ни второе не было сюрпризом для гражданского оборота и банков, в частности, поскольку позиции как по первому1, так и по второму2 вопросу уже были сформированы ранее, и эти споры можно было рассматривать лишь как робкие попытки изменить существующую практику.

Но 2016 год был ознаменован новым витком споров, связанных с ослаблением рубля в 2014 году и направленных на оспаривание сделок с валютными производными финансовыми инструментами. Начало этим спорам было положено в деле № А40-168599/2015 «“Платинум Недвижимость” vs Банк Москвы», предметом которого было требование о признании недействительными сделок валютного-процентного свопа в связи с недобросовестным поведением Банка. Определением Верховного Суда РФ от 13.01.2017 № 305-ЭС16-18465 в этом споре была поставлена точка, были оставлены без изменения судебные акты трех судов, признавших указанную сделку недействительной в связи с недобросовестностью Банка при ее заключении.

Данное дело незаслуженно не получило должного внимания, хотя сделанные при его рассмотрении выводы любопытны не только для узкого круга специалистов в области деривативов — оно является прецедентным для рынка производных финансовых инструментов и может оказать существенное влияние на весь рынок финансовых услуг за счет повышения стандартов добросовестности поведения банков как профессиональных участников такого рынка.

Фактические обстоятельства спора

В январе 2013 года между компанией «Платинум Недвижимость» и Банком Москвы был заключен рублевый договор кредитной линии.

В марте 2013 года между ними было заключено генеральное соглашение о срочных сделках на финансовых рынках, которое регулировало условия всех последующих сделок с производными финансовыми инструментами и отсылало к стандартной документации Национальной ассоциации участников фондового рынка (НАУФОР) как неотъемлемой части таких сделок.

В мае 2013 года были заключены две сделки валютно-процентного свопа, по одной из которых номинальная сумма была выражена в евро, а по другой — в долларах США. В качестве целей этих сделок было указано на фиксирование рисков неблагоприятного изменения валютных курсов, возникающих для компании из кредитного договора в связи с превалированием у нее доходов в иностранной валюте (компания имела заключенные договоры аренды с арендной платой, привязанной к иностранной валюте) и риска возможного изменения процентной ставки.

В 2015 году компания обратилась с иском в суд с требованиями признать недействительными указанные сделки, указывая на то, что Банк действовал недобросовестно, предложив ей заведомо невыгодный и ненужный финансовый инструмент, не разъяснив его сущности и рисков, хотя как профессиональный участник рынка должен был, а сама компания не могла понять этого, не обладая специальными знаниями.

Суды трех инстанций удовлетворили эти требования, а Верховный Суд РФ поддержал их.

Позиция судов по этому делу сводится к следующему:

1. Истец не обладал достаточными познаниями в сфере работы с производными финансовыми инструментами до заключения оспариваемой сделки и до этого момента не заключал аналогичные сделки, а применение им специальных терминов в переписке не отражает того, что он в полной мере осознавал содержание применяемого термина и последствия сделки.

2. Наличие в тексте сделки большого количества отсылочных положений к стандартной документации НАУФОР и специальных терминов существенно затрудняет понимание существа сделки при обычных условиях.

3. На рынке финансовых услуг сложились правила, согласно которым профессиональный участник рынка должен раскрыть своему контрагенту, не являющемуся профессионалом, доступную ему информацию о сущности сделки, последствиях и рисках ее заключения, а также о наихудшем для клиента сценарии развития событий.

4. Банк как профессионал в сфере финансов и финансовых рынков обязан прилагать необходимые и достаточные усилия к тому, чтобы положения сложных финансовых инструментов были ясными, недвусмысленными и понятными любому лицу, не обладающему специальными навыками в сфере финансов и не знакомому с принятыми в этой сфере обыкновениями и терминологией.

5. Наличие между банком и клиентов доверительных отношений, при которых Банк выступает не просто контрагентом, но и консультантом, свидетельствует о том, что клиент полагался на предоставленную Банком информацию и рекомендации.

6. Предложенный Банком финансовый инструмент был заведомо невыгодным, поскольку клиенту был вменен неограниченный валютный риск, и заведомо не соответствующим потребностям клиента, поскольку хеджирование валютного риска в виде укрепления рубля не требовалось (хотя доход по договорам аренды и был выражен в иностранной валюте, в самих договорах был установлен минимальный курс валюты для целей расчетов по договору), что могло быть установлено Банком, если бы он добросовестно проанализировал предоставленные ему документы о хозяйственной деятельности клиента.

7. В результате указанных обстоятельств суд пришел к выводу, что Банк как профессионал не мог не понимать отсутствие какой-либо целесообразности для клиента в заключении оспариваемых сделок, однако, действуя фактически недобросовестно, исключительно в собственных интересах, и пользуясь меньшей осведомленностью клиента, а также непониманием механизмов работы финансовых инструментов, предложил заведомо не подходящие клиенту финансовые инструменты — сформулированные против интересов клиента, но в интересах Банка.

Оценить обоснованность позиции судов по этому делу довольно сложно, поскольку мы не обладаем теми материалами, которые оценивались судами. Однако с очевидностью отсутствуют препятствия для оценки правового подхода, избранного судом.

Позиция истца в указанном споре, по сути, сводилась к позиции слабой стороны, требующей аннулировать несправедливые условия. Этому вопросу посвящено Постановление Пленума ВАС РФ от 14.03.2014 № 16 «О свободе договора и ее пределах». Если не вдаваться в детали этого Постановления, то концептуально оно позволяет требовать пересмотра только несправедливых условий договора и только той стороне, которая являлась заведомо слабой по отношению к своему контрагенту. Несправедливыми являются явно обременительные для контрагента и существенным образом нарушающие баланс интересов сторон условия. Слабой же стороной является контрагент, который был поставлен в положение, затрудняющее согласование иного содержания отдельных условий договора.

При рассмотрении споров о защите от несправедливых договорных условий в предпринимательских отношениях суд должен оценивать спорные условия в совокупности со всеми условиями договора и с учетом всех обстоятельств дела. В частности, суд определяет фактическое соотношение переговорных возможностей сторон и выясняет, было ли присоединение к предложенным условиям вынужденным, а также учитывает уровень профессионализма сторон в соответствующей сфере, конкуренцию на соответствующем рынке, наличие у присоединившейся стороны реальной возможности вести переговоры или заключить аналогичный договор с третьими лицами на иных условиях и т.д. Собственно об этом говорит и идейный автор теории свободы договора А.Г. Карапетов3.

Таким образом, суду следовало прежде всего определить, было ли для истца заключение спорной сделки вынужденным, мог ли он отказаться от этой сделки и влиять на ее условия. Этого не было сделано, суды ограничились лишь установлением невыгодности условий, что, как нам представляется, идет вразрез с указанной позицией.

Справедливости ради стоит отметить, что существует позиция, согласно которой для признания сделки недействительной достаточно установления существенного дисбаланса интересов в данной сделке. Об этом говорится в Определении ВС РФ от 29.03.2016 № 83-КГ16-2. Но представляется, что отраженная в этом Определении позиция носит характер ad hoc и затрагивает только конкретные обстоятельства дела.

Тем не менее игнорировать рассматриваемое дело и судебные акты по нему нельзя, поскольку в них сформированы важные требования к добросовестности банков при взаимоотношениях с их клиентами, которые не являются профессионалами не только в сфере производных финансовых инструментов, но и в любой другой сфере.

Первое, что следует отметить, это наличие у банка обязанности довести до своего клиента суть сделки, ее последствия и риски. В этой части ключевым является вопрос об объеме информации и форме доведения ее до клиента. Представляется, что при определении объема можно руководствоваться положениями проекта Информационного письма Президиума ВАС РФ «Об отдельных вопросах разрешения споров из договоров процентного свопа», который так и не превратился в полноценное Постановление. В п. 4 этого Информационного письма указано, что профессиональная сторона до заключения договора обязана раскрыть контрагенту известную ей информацию, касающуюся экономического и юридического существа и возможных последствий использования соответствующего вида производного финансового инструмента на предлагаемых контрагенту условиях, в частности объяснить, какие именно финансовые риски связаны с использованием производного финансового инструмента, уведомить о возможных последствиях различных вариантов изменения показателя (показателей) базисного актива производного финансового инструмента, в особенности о наихудшем для клиента сценарии развития событий.

При этом, первое, стоит обратить внимание на то, что указанная информация должна быть максимально ясной и недвусмысленной, специальной терминологии желательно избегать. Второе: на банки возлагается обязанность не просто предложить соответствующий запросу клиента продукт, но и оценить, насколько он действительно нужен клиенту. В связи с этим на банки накладывается очевидно неразумное бремя «думать за клиента».

Конечно, такой вывод суда можно постараться объяснить другим его выводом — о наличии сложившихся между истцом и Банком доверительных отношений, в которых Банк выступал консультантом. Но тогда важно оценить и то, что суд сделал вывод о таком характере отношений в отсутствие какого-либо оформления этого статуса сторонами и несмотря на то, что стороны фактически воспринимали друг друга как равные контрагенты с собственными интересами. Здесь важно обратить внимание на то, что о наличии таких отношений вывод сделан исходя из переписки сторон, в связи с чем банкам важно в переписке со своими контрагентами определенно обозначать формат сотрудничества, указывая, что банк не выступает консультантом, и избегать предоставления каких-либо рекомендаций.

Наконец, третье: банкам желательно до заключения сделок озаботиться получением сведений об опыте контрагента в соответствующей сфере. Так, в указанном проекте Информационного письма Президиума ВАС РФ есть позиция, согласно которой отсутствие у другой стороны по сделке статуса непрофессионала само по себе не означает, что эта сторона не понимала сущности сделки. Соответственно профессиональная сторона не лишена возможности доказать, что исходя из конкретных обстоятельств ее контрагент не мог не понимать сущности сделки (например, указав на наличие опыта заключения аналогичных сделок).

Правда, даже при учете всех указанных аспектов банки теперь не застрахованы от того, что любые их сделки с контрагентами, которые смогут доказать свою профессиональную несостоятельность в соответствующей сфере, могут быть оспорены.

1. ВАС РФ неоднократно высказывался о том, что изменение экономических условий не является изменением обстоятельств по смыслу ст. 451 ГК РФ (Постановление Президиума ВАС РФ от 13.04.2010 № 1074/10, Определение ВАС РФ от 13.07.2010 № ВАС-8602/10, Определение ВАС РФ от 26.07.2010 № 9633/10).
2. Позиция о добросовестности и разумности при изменении процентной ставки по кредиту была сформирована еще в 2011-2012 годы (п. 3 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 13.09.2011 № 147, Постановление Президиума ВАС РФ от 06.03.2012 № 13567/11).
3. См., например: Карапетов А.Г., Бевзенко Р.С. Комментарий к нормам ГК об отдельных видах договоров в контексте Постановления Пленума ВАС РФ «О свободе договора и ее пределах» // Вестник ВАС РФ. 2014. — № 8. — С. 4–97. «Представляется, что в отношении сугубо коммерческих договоров неравенство переговорных возможностей должно иметь правовое значение и открывать доступ к вмешательству судов с целью блокирования несправедливых договорных условий в основном и преимущественно тогда, когда на рынке существует ограниченная конкуренция и у лица, присоединяющегося к предложенной сильной стороной проформе договора, не было реальных шансов заключить аналогичный договор с другими лицами на иных условиях. При конкурентности рынка и наличии у присоединяющейся стороны реальной возможности заключать договоры на различных условиях с множеством конкурентов своего предполагаемого контрагента одного лишь факта, что данный контрагент отказался вести переговоры, недостаточно для того, чтобы суды начали активно вмешиваться в содержание в итоге заключенного договора. Асимметрия профессионализма также может быть основанием для ограничения свободы сугубо коммерческого договора».